Серия «Исторические исследования» издательства «Квадрига» пополнилась монографическими очерками Кирилла Александровича Кочегарова «Украина и Россия во второй половине XVII века: политика, дипломатия, культура». Российско-украинские отношения второй половины XVII в. несколько лет были объектом пристального изучения автора. Его кропотливая работа в российских и польских архивах позволила не только расширить источниковую базу исследования, рассмотреть поставленные проблемы в широком контексте связей и отношений России с Украиной, Речью Посполитой, Турцией и Крымом, но и обнаружить значительный комплекс материалов, которые впервые вводятся в научный оборот. Кочегаров не просто использует новые источники для верификации существовавших в историографии точек зрения по различным аспектам русско-украинских отношений, но и публикует неизвестные ранее документы в приложениях к каждому очерку. Хотелось бы особо отметить, что среди немалого числа пишущих на «украинскую тему» отечественных авторов Кочегарова не только отличает владение украинским и польским языками, но и фундаментальное знание архивов России, Польши и Украины, а также историографии рассматриваемых проблем. Особенно это касается источников польского происхождения и польской историографии, в то время как для многих авторов работа с польскими источниками и литературой оказывается крайне затруднённой¹.

Центральной темой первого раздела исследования Кочегарова стала судьба Правобережной Украины и борьба Речи Посполитой, России, Крымского ханства и Османской империи за украинские земли во второй половине XVII в. Сложное взаимодействие внешнеполитических сил, столкновение сословных, корпоративных и групповых интересов, а также родовые, семейные и личные взаимоотношения в верхах русского, украинского и польского феодальных сообществ в борьбе за украинские земли исследователь рассматривает через призму их восприятия участниками событий и их отражения в судьбах украинских гетманов, представителей казацкой старшины, дипломатов разных стран, купцов, кошевых атаманов. Такой подход к исследованию позволяет выявить существенные исторические закономерности и представить проявления исторического процесса в судьбах, в достижениях и драмах конкретных людей.

В первом очерке «Казацкое посольство Михаила Родкевича-Портянки к турецкому султану. 1667» автор предпринял успешную попытку, несмотря на недостатки источниковой базы, которую отмечали предшествующие исследователи, осветить один из наиболее малоизвестных сюжетов в отношениях запорожских гетманов и Османской империи. В 1667 г. гетман Правобережной Украины П.Д. Дорошенко направил в Турцию посольство Михаила Родкевича-Портянки. Целью миссии «было подтолкнуть Порту к активным действиям против Речи Посполитой» (с. 16). Добиться желаемого результата можно было только в случае признания верховной власти султана. Однако последующие события показали ошибочность позиции гетмана. Изучению дипломатической карьеры Евстафия (Остафия) Гиновского-Астаматия в период гетманства турецкого ставленника Юрия Хмельницкого, посвящён следующий очерк. Анализ деятельности Астаматия даёт возможность прояснить «политическую программу той немногочисленной казацкой группировки, которая стояла за спиной турецкого ставленника» в 1677 г. (с. 21).

Международные контакты Запорожской Сечи в последние годы Русско-турецкой войны 1672–1681 гг. стали объектом исследования в третьем очерке. Кочегаров показывает, что в период, когда Крымское ханство, Османская империя и Россия вели борьбу «за включение территории Низового Войска Запорожского в сферу своего политического влияния» запорожское казачество было не только объектом этой борьбы, но и развивало отношения с соседними странами, в том числе и с Речью Посполитой, которая, впрочем, в это время не оказывала серьёзного влияния на политическую ситуацию в низовьях Днепра (с. 54). С XVI в. днепровское казачество было источником беспокойства для восточноевропейских государств и Оттоманской Порты. Борьба Московского государства, Оттоманской Порты и Крымского ханства за украинские земли в конце 1670-х – начале 1680-х гг. в значительной степени предопределяла и судьбу Запорожской Сечи. Кошевой атаман Иван Серко, несмотря на умелое сочетание дипломатического и военного давления со стороны Оттоманской Порты, искал способа избавиться от турецкой опеки в возобновлении отношений с Речью Посполитой. Последняя, не имея действенных механизмов влияния на политическую ситуацию в низовьях Днепра, не могла воспрепятствовать постепенному движению Запорожья в сторону России, хотя международная обстановка конца 1670-х гг. не способствовала этому сближению.

Период (как его определяют украинские историки) «украинско-молдавской “персональной унии” или “гетманства Георгия Дуки”» на правом берегу Днепра стал предметом исследования четвёртого очерка. Кочегаров подробно рассматривает судьбу молдавского господаря, который после отречения от гетманства П.Д. Дорошенко и непродолжительного правления ставленника Оттоманской Порты Ю. Хмельницкого стал гетманом на Правобережной Украине. Автор детально описывает обстоятельства провозглашения Дуки гетманом, его политические планы в отношении Правобережной Украины и их реализацию. Большое внимание уделено дипломатическим попыткам России пересмотреть Бахчисарайский мирный договор (1681), изменения в который без согласования с русской дипломатией внесли ханский и султанский дворы, тем самым поставив левобережного гетмана И. Самойловича перед необходимостью вести переговоры с господарем, чтобы предотвратить массовое переселение «с Левого берега на Правый» (с. 201).

Говоря о разделе в целом, можно констатировать, что в центре внимания автора – очень важная, но политизированная проблема – проблема выбора пути объединения разрозненных украинских земель и генезиса украинской государственности. Вместе с тем Кочегаров, вероятно, осознанно избегает ответа на принципиальный вопрос, в какой мере сословные корпорации украинской старшины или запорожского казачества можно трактовать как некую протогосударственность. Ведь мы не наблюдаем никаких признаков преодоления феодальной раздробленности на Украине XIV − первой половины XVII вв., после распада Древней Руси и монгольского нашествия. Да и сам термин «гетман» означал повсеместно только предводителя феодального ополчения.

Второй раздел монографии «Интеграция России и Украины во второй половине XVII века» начинается с очерка «Древнерусское прошлое в политических концепциях украинской элиты. Вторая половина XVII века». Если в первом разделе основное внимание было уделено военно-политическим и международным аспектам истории развития Украины, то во второй части автор обратился к процессам трансформации общественного сознания, в частности историко-политическим воззрениям казацкой старшины. К.А. Кочегаров, опираясь на выводы историков (в том числе Б.Н. Флори), отмечает, «что на начальном этапе народно-освободительной войны 1648 г.² историко-политические представления казачества и его лидеров были весьма ограниченны» (с. 207–208). Перелом наступил зимой 1648–1649 гг., когда казаки, «поняв всю иллюзорность возможности преобразования Речи Посполитой таким образом, чтобы роль “русского народа” в ней стала ведущей, стали мыслить о создании собственного государства либо о переходе в подданство иного правителя» (с. 208). Укрепить эту позицию должно было и обращение к истории. В 1650–1680-х гг. историческая концепция светской элиты казацких земель эволюционировала на базе идей киевского духовенства о исконном единстве «всех восточнославянских земель» и династических правах на них русских царей. Постепенно в её рамках чётко оформился тезис о добровольном воссоединении бывших земель Древней Руси под властью исконного монарха (при этом обосновывалась преемственность Романовых и Рюриковичей). В обмен на это светская и духовная элита рассчитывала на сохранение своих сословных прав и привилегий и на поддержку Москвы в присоединении тех частей «Киевского наследства», которые всё ещё оставались под властью Речи Посполитой. Вечный мир 1686 г. не только окончательно разделил земли казацкой Украины по Днепру между Россией и Речью Посполитой и «надолго похоронил идеи украинской верхушки на объединение земель Правого и Левого берега Днепра под скипетром русского царя» (с. 243), но и способствовал отказу от данной концепции на фоне происходившего в конце XVII в. процесса складывания малороссийского дворянства, которому необходимо было обосновать свои права на «наследственное владение землей и крестьянами» без обращения к древнерусской истории.

Пребывание Дорошенко в России в 1677–1684 гг. и отношение к нему царского правительства стали предметом рассмотрения во втором и третьем очерках – «Гетман Пётр Дорошенко в России. 1677–1682» и «Гетман Пётр Дорошенко как великорусский помещик». Последние годы жизни гетмана в статусе великороссийского помещика показывают, каким образом правительство пыталось изолировать «некогда грозного казацкого вождя Правобережной Украины» от политических процессов на его родине. Дорошенко сначала поселили в Москве, затем отправили на воеводство в Вятку, а после ввели «в состав правящего сословия путем матримониальных связей и богатых земельных пожалований» (с. 333). Поставленная проблема включения представителя казацкой старшины в состав российского благородного сословия, пожалуй, рассмотрена Кочегаровым в отечественной историографии впервые. Случай с Дорошенко показывает, что, в отличие от разного рода «татарских царевичей» и «кавказских князей», украинская казацкая старшина не рассматривалась в Московском государстве как «служилый чин» или как «благородное сословие». Не приравнивалась она и к иностранному дворянству. Это закрывало для представителей украинских верхов доступ в чиновную систему Московского государства. В XVII в. исключения делались только для украинских гетманов, да и то по царской воле в особом порядке, как свидетельствует история Дорошенко. Без ответа остался немаловажный вопрос: открыли ли ему формальный доступ в служилые верхи Московского государства родственная связь, земельное пожалование или назначение на воеводство. Ситуация изменилась только в XVIII в., когда в среде русского дворянства и аристократии мы встречаем выходцев из Украины, хотя и в это время их было относительно немного.

Особое место в очерках принадлежит культурным контактам Московского царства и Украины, причём в такой специфической сфере как врачевание. Этой проблеме посвящён четвёртый очерк – «Аптекарский приказ и Украина. 1670–1680-е гг.». Здесь исследован очень необычный, но от этого не менее интересный аспект русско-украинских отношений, основанный на ранее неизвестных источниках. Увлекательное повествование заслуживает внимания не только специалистов, но и любителей занимательного чтения из русской и украинской истории. Вместе с тем в очерке поставлен ряд сложных и важных проблем. Здоровье государей и высшей знати в Средние века и в раннее Новое время, защита их от подлинных опасностей и мнимых колдовских чар всегда были особенно важной придворной и политической проблемой. Взаимодействие в этой области русских и украинских верхов можно рассматривать как важную характеристику политических отношений и взаимного доверия между ними. Связи в области медицины для того времени были также знаком контактов в области научного знания и, говоря современным языком, высоких технологий, причём Кочегаров отметил принципиально важное обстоятельство: отношения в этой области получило распространение на широкий круг общественных и культурных русско-украинских связей.

Можно посетовать на отсутствие заключения, где К.А. Кочегаров как признанный специалист мог бы поделиться с читателями суждениями по наиболее важным проблемам истории Украины XVII в. и вопросам развития русско-украинских отношений, тем самым суммируя и обобщая уже сделанные им интересные наблюдения и глубокие выводы. Тем не менее в распоряжении заинтересованного читателя оказывается не только прекрасно написанное историческое исследование, но и значительный комплекс архивных и иллюстративных материалов, на основании которых можно делать собственные выводы об истории украинских земель в XVII в. в контексте международных отношений. Новизна привлечённого материала и выводы, сделанные на основе фактических данных, расширяют представления об истории сложных и противоречивых российско-украинских отношений второй половины XVII в., дают исследователям яркие свидетельства драматической истории украинского казачества того времени.