Монография Д.Г. Дитяткина посвящена важнейшей исторической проблеме, касающейся специфики формирования древнерусской государственности, а также разрешению вопроса этнического происхождения варягов и варяжской руси. Вторая цель автора – возвращение интереса к масштабному наследию историка, искусствоведа и драматурга С.А. Гедеонова (1816–1878). Однако историографический и исторический материал выходит за хронологические рамки, заявленные в теме исследования. Речь идёт в первую очередь о выделении особенностей процесса образования древнерусской государственности, представленных в период становления и развития отечественной исторической науки: с первой половины XVIII в. по первую половину XIX в.

Всё это позволяет говорить о гораздо большей глубине предпринятого автором анализа сложной проблемы, поскольку сравнение концептуальных положений, методологических установок и аргументационной базы отечественных и зарубежных учёных разных поколений позволяет решить три основополагающие задачи. Во-первых, разобраться с ключевыми положениями славяно-балтийской концепции Гедеонова, согласно которой варяги являлись славянскими племенами, вышедшими из Южной Балтики. Во-вторых, более объективно и взвешенно проанализировать суть разрешения варяжского вопроса с позиций антинорманизма. В-третьих, определить роль и влияние концептуальных положений Гедеонова на спор норманистов и антинорманистов, сделав акцент на историческом и историографическом материале.

Исследование даёт представление об уровне развития знаний об истории в начальные периоды отечественной науки, о магистральных идеях историографии, а также отдельных вопросах, не получивших достаточной и даже верной интерпретации. Воспроизведены исторический фон и аргументация периода господства «ультранорманизма» в первой половине XIX в., когда Гедеоновым велась работа над фундаментальным исследованием «Варяги и Русь. Историческое исследование»¹, а учёным приходилось ломать стереотипы и даже мифы о норманнском происхождении варягов. Актуальность и научная новизна монографии не вызывают сомнения. Подробный разбор сочинения Гедеонова до сегодняшнего времени не проводился, хотя её положения, без сомнения, повлияли на исследования варяжского вопроса, а переиздания 2004 и 2005 гг. вызвали неподдельный научный интерес общественности. Особое внимание привлекает анализ историографии, объясняющей происхождение варягов. Например, автор акцентирует внимание на формировании интереса к варяжскому вопросу, зарождении норманнской теории, истории проникновения норманизма в русскую историческую науку, а также отслеживает начало полемики по этой проблеме. Автор сосредотачивает интерес на XVIII в., когда немецкие учёные Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер и А.Л. Шлёцер активно транслировали идеи европейской историографии (прежде всего П. Петрея де Ерлезунда) относительно норманства варягов (с. 16–17). Он опирается на положения, высказанные В.В. Фоминым² и Л.П. Грот³.

Уделено внимание и дальнейшему развитию отечественной историографии при обоснованном акценте на активном проявлении норманизма и «ультранорманизма» в первой половине XIX в. (с. 34–61). Дитяткин сформировал представление о том фоне, противовесом которому выступила концепция Гедеонова. Обоснованно заключение, что интерес к варяжскому вопросу и полемика вокруг него обусловливались комплексом причин – как научных, так и околонаучных. Это, с одной стороны, выявление новых источников по теме, накопление исторического материала (в первую очередь лингвистики, этнографии, фольклора, нумизматики и частично археологии), с другой – важнейшие политические события, связанные с празднованием начала русской государственности в 1862 г. (с. 63–65). В этой связи хочу обратить внимание автора на необходимость работы с современными археологическими и этнографическими материалами, представленными в отечественном и зарубежном, преимущественно немецком, славяноведении. Новые данные, неизвестные исторической науке середины и второй половины XIX в., подтверждают выводы Гедеонова, расширяя доказательную базу антинорманизма.

Вместе с тем следовало бы уделить больше внимания биографии Гедеонова. К сожалению, архивный материал, которым оперирует автор, по объёму незначителен (с. 6). В то время как привлечение, например, личной переписки учёного с коллегами и общественно-политическими деятелями могло бы способствовать более обстоятельному рассмотрению процесса его исследовательской работы, выявлению специфики формирования у него предположений, приведших к формированию концепции. Это значительно расширило бы научный диапазон монографии.

Кроме того, необходим анализ славяноведческих работ, связанных с изучением средневековой истории полабо-прибалтийского славянства. Например, исследования А.Ф. Гильфердинга⁴, прекрасно знакомого с сочинениями Гедеонова⁵, или Й.Й. Первольфа⁶. Кстати, интересно, что эти учёные занимали норманистские позиции, однако их работы предоставили немало аргументов их противникам. Необходимо также проследить связь между сочинениями Гедеонова и последующей традицией изучения средневековой истории южнобалтийских и полабских славянских племён, которых учёный связывал с летописными варягами. Проблема продолжительного и многогранного взаимодействия полабо-прибалтийских славян и их восточных сородичей, о чём утвердительно писал учёный, активно разрабатывается в современной отечественной и зарубежной исторической науке⁷.