«Движение 4 мая 1919 г.» считается одним из выдающихся событий в Китае XX века. В 2019 г. ему исполнилось 100 лет. И причины, и последствия «Движения» охватывали широкий круг проблем, стоявших перед Китаем. «Движение» всегда вызывало интерес китайских руководителей страны, а также историков, пользовалось большим вниманием в мировой историографии, особенно китайской и советской/российской. Как сообщает информационная служба  <a target=_blank href="http://www.sinorusfocus.com/">"Россия-Китай: главное"</a> , Генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин, выступая в преддверии 100-летия «Движения 4 мая» 1919 г. на 14-й коллективной учебе с участием членов Политбюро ЦК КПК, призвал к усилиям по укреплению изучения «Движения 4 мая". Характеризуя «Движение» с позиции его значения для возрождения нации, он подчеркнул необходимость поощрять молодежь вносить неустанный вклад в изучение наследия «Движения 4 мая», в сохранение духа обновления и сохранения китайской нации. Текст выступления председателя КНР Си Цзиньпина на торжественном собрании по случаю 100-летия Движения "4 мая" вышел в Китае отдельной брошюрой, выпущенной издательством "Жэньминь чубаньшэ". В ней даны исчерпывающие знания истории Китая, предшествовавшей «Движению 4 мая», «проанализированы внутренние причины и влияние Октябрьской революции на развитие коммунистического движения.

Изучение «Движения 4 мая» в России имеет длительную историю. Данная тема получила отражение в работах многих российских исследователей Китая: В.И. Глунина, К.В. Кукушкина, К.В. Шевелева, А.И. Картуновой, М. Юрьева, А.В. Меликсетова, Н.Л. Мамаевой, И.Н. Сотниковой и др. Изучение «Движения» осуществлялось по двум основным направлениям. Первое направление включает характеристику внутренних событий в Китае, связанных с «Движением за новую культуру» (1915-1925 гг.). Другое направление акцентируется на исследовании идейно-культурного и политического влияния Октябрьской революции на общественную жизнь КР (Китайской Республики). Взаимосвязь внутренних событий и внешних влияний на Китай наиболее четко и всесторонне проявила себя в «Движении 4 мая» 1919 г., развивавшегося на базе «Движения за новую культуру»¹. Говоря о «Движения за новую культуру», подчеркнем, что ни в одной стране мира общественное движение не имело такой силы и такого обширного резонанса на дальнейший ход истории, как в Китае. Сосредоточение духовного начала, направленного против конфуцианства, апологета деспотизма во многих его проявлениях – в политике и семье, «раскрепощение сознания» и бурное развитие культуры, всей духовной и политической жизни оказалось способным воздействовать на небывалый рост самосознания населения. Более высокие, чем прежде, оценки «Движения за новую культуру», типичные для современных историков, обновляют ранние представления о причинах и содержании «Движения 4 мая» 1919 г. Благодаря феноменальному значению в идейной, культурной и общественной жизни страны «Движения за новую культуру» «Движение 4 мая» развивалось на фоне интеллектуального подъема по широчайшему спектру, включавшему различные области демократии и науки, дипломатии, просвещения, литературы, культуры. Интеллектуальный подъем, идеи освобождения и раскрепощения личности, революция в литературе и языкознании, реформа системы народного просвещения как результаты «Движения за новую культуру» отражали в целом стремление к обновлению, к разрыву со старой феодальной культурой, тесно связанной с догматами конфуцианства, одновременно - стремление интеллектуальных слоев населения к утверждению и укреплению буржуазно-демократических ценностей, характерных для западных стран. Таким образом, одним из основных прямых каналов идейно-культурного влияния на развитие, а точнее сказать, на трансформацию «Движения за новую культуру» проявилось в «Движении 4 мая» 1919 г. которое, с одной стороны, развивалось под влиянием духа и идей "Движения за новую культуру", с другой - восприняло опыт революционного движения в Советской России: массовость, антиимпериалистические, прежде всего, антияпонские лозунги, а также социальные аспекты. Как показала дальнейшая историческая практика, оно стало поворотным событием в общественной жизни Китая и поставило вопрос о дальнейшем пути развития страны. В клубке разнородных идей и духовных ценностей определенное место занимали идеи вестернизации, имевшие свою историю и ориентированные на буржуазно-демократическое развитие страны. На построение капиталистического общества была направлена Синьхайская революция (1911 г.). В этом направлении предпринимались попытки формирования политической системы парламентской республики. Среди определенных, настроенных на капиталистическое строительство слоев населения идеи западного образа жизни продолжали сохранять свои позиции и на фоне влияния на Китай Октябрьской революции в России. Миссионерская деятельность западных стран, в том числе продолжение гуманитарной поддержки населения со стороны великих держав: строительство школ и ВУЗов, медицинских учреждений и т.д., подпитывала в стране идеи вестернизации.

Между тем, Первая мировая война и тяжелые условия экономического, политического и социального характера в постсиньхайское время, более того, элементы хаоса в политической сфере КР привели к тому, что некоторые передовые деятели страны, такие как Чэнь Дусю, Ли Дачжао и др. начинали сомневаться в целесообразности для Китая буржуазной демократической республики как не вполне отвечающей условиям Китая, и призывали к обсуждению вопроса о том, существует ли у Китая иной выход².

Сведения об Октябрьской революции в России к началу «Движения 4 мая» 1919 г. если еще и не стали достоянием общественности Китая, однако в средствах массовой информации уже существовали каналы для публикаций сообщений о событиях в России, о первых шагах советского государства в области внутренней и внешней политики. Информация о Великой Октябрьской социалистической революции, включая документы Советского правительства о принципах внешней политики относительно Китая, в течение полутора-двух лет после свершения революции доходила до Китая медленно, преодолевая препятствия, чинимые западными державами, опасавшимися распространения марксизма и большевистских идей на Китай и другие страны³. В годы гражданской войны в России (1920-1922 гг.) Китай, совершенно отрезанный чехословацким выступлением, а затем армией Колчака от всякого общения с Советской Россией, лишь после взятия большевиками Владивостока получил возможность вплотную следить за борьбой Красной Армии с интервентами и белогвардейцами.

«Движение за новую культуру», выполнив свою просветительскую функцию, подготовило почву для подъема национального самосознания, в полной мере проявившегося в ходе массового патриотического движения «4 мая 1919 г.» Имевшее ярко выраженную антияпонскую окраску, это «Движение», в свою очередь, стало поворотным пунктом в идейно-политическом развитии Китая, впервые вовлекло в свою орбиту широкое массовое движение под патриотическими лозунгами. Между тем, исходные моменты «переоценки ценностей» в общественной и политической жизни в ходе «движения 4 мая» так или иначе, прямо или косвенно были связаны с «Движением за новую культуру», в чем видится специфика общественно-политического подъема в Китае.

Неудовлетворенность в обществе развитием событий в Китае после Синьхайской революции определяла внутренние факторы зарождения «Движения 4 мая». Междоусобицы между милитаристскими группировками, контролировавшимися теми или иными великими державами, несли в себе угрозу для сохранения национального суверенитета, отражались негативным образом на благосостоянии населения. Однако непосредственным импульсом для вспышки этого «Движения» стали решения Версальского мирного договора (1919 г.), от которого китайская общественность ожидала, но не получила поддержки требований по восстановлению национального суверенитета Китая. Несмотря на то, что выдвинутые китайской делегацией на Парижской мирной конференции (1919–1920 гг.) требования к державам-победительницам в Первой мировой войне отражали чаяния значительной части населения, они не получили у них поддержки. Широкие круги китайской общественности надеялись, прежде всего на возвращение Китаю всех прав и владений, ранее захваченных Германией в провинции Шаньдун, а затем – Японией во время Первой мировой войны. Отклонение Конференцией выдвинутых требований, передача германских владений в Шаньдуне Японии, нерешительная позиция в этом вопросе Пекинского правительства вызвали в Китае взрыв возмущения патриотов⁴. Выдвинутые студентами – демонстрантами лозунги: «Защитим государственный суверенитет!», «Не подписывать мирный договор!», «Аннулировать 21 требование!», «Бойкот японских товаров!», «Бороться за права страны, наказать изменников!» были активно поддержаны как никогда ранее, различными слоями населения и организациями.

События развивались следующим образом. 4 мая 1919 г. более 3000 студентов Пекинского университета и 13 других высших и средних учебных заведений Пекина устроили на площади Тяньаньмэнь митинг и демонстрацию протеста под лозунгами: «Защитим государственный суверенитет!», «Не подписывать мирный договор!», «Аннулировать «21 требование!», «Бойкот японским товарам!» и др. Демонстранты потребовали наказания национальных предателей — Цао Жулиня, Лу Цзунся и Чжан Цзунсяна, подписавших с Японией ряд документов, противоречащих национальным интересам Китая. Пекинское правительство ввело в действие полицейские части. В схватке с полицией погиб один студент, 32 участника демонстрации были арестованы полицией.

Вслед за этими событиями демонстранты 5 мая объявили забастовку. Выступление студентов поддержали ректоры университетов Пекина и, прежде всего Цай Юаньпэй – ректор Пекинского университета. В «Движение» включились преподаватели пекинских вузов, торговая палата Пекина, некоторые депутаты парламента и ряд общественных организаций. Таким образом, «Движение» сразу получило высокий статус. В поддержку также выступили студенты высших и средних учебных заведений многих городов страны, а также общественность провинций Чжэцзян, Шаньси, Хунань, Фуцзянь, Гуанси и Гуандун.

Не остался безучастным к событиям патриотического антиимпериалистического движения и парламент в Гуанчжоу, который 9 мая 1919 г. разослал во все провинции Китая циркулярную телеграмму с резким осуждением действий прояпонских элементов в Пекинском правительстве и с одобрением выступления пекинских студентов⁵.

Как свидетельствует пресса того времени, все эти лозунги выдвигались и поддерживались особенно на втором этапе «Движения 4 мая»: «Китайским профсоюзом», «Промышленной ассоциацией Китая», «Союзом металлистов», рабочими китайско-японских предприятий: текстильных фабрик (150 000 рабочих), железнодорожниками, моряками пароходства, рабочими и служащими типографий и т.д.⁶ Впервые был выражен массовый протест против правительства бэйянских милитаристов и выдвинуто принципиальное требование – не подписывать мирный договор. Солидарность проявили учащиеся всего Китая, но 3 июня 1919 г. демонстрации были подавлены правительственными войсками.

Грандиозный размах получило забастовочное движение. Причем, среди забастовщиков созрела идея организации небольших профессиональных организаций, которым в перспективе надлежало объединиться и выступить против японского противника. Не редко в процессе забастовок возникали мелкие стычки рабочих с предпринимателями⁷. Забастовочное движение охватило и рабочие коллективы на английских верфях⁸, в англо-американской компании в Пудуне, в американской электроламповой компании «Шэньчан»⁹ и др. 9 июня началась забастовка шанхайских моряков. На якорь встали все китайские и иностранные торговые пароходы¹⁰.

«Движение 4 мая», помимо вышеизложенной специфики (влияние «Движения за новую культуру», масштабный характер, организация забастовочного движения, выражение протеста и на предприятия западных держав), имело и другие особенности. Помимо того, что небывалую активность проявили студенты и учащиеся, оно стало первым масштабным «Движением», в состав которого на втором - шанхайском этапе (с июня 1919 г.) вошли в знак солидарности с действиями учащихся рабочие Шанхая, устроившие ряд забастовок, и предприниматели (средняя и мелкая буржуазия), бойкотировавшие торговлю. Высокий, небывалый для Китая уровень участия населения в демонстрациях и забастовках – к «Движению» примкнули рабочие более ста городов Китая, таких как Ханькоу, Чанша, Уху, Цзинань – выделяет «Движение 4 мая» от всех предыдущих «движений». Народное давление было столь велико, что правительство бэйянских милитаристов было вынуждено распорядиться об отставке прояпонски настроенных чиновников: Цао Жулиня, Лу Цзунъюя, Чжан Цзунсяна. Китайская делегация в знак протеста не присутствовала на церемонии подписания документов Парижской мирной конференции¹¹.

«Движение 4 мая» 1919 г. стало решительным поворотом к формированию в обществе атиимпериалистического настроя. Это – важный момент в истории демократической революции 20-х – 40-х годов XX века. Подчеркивая внутрикитайские причины этого движения как базовые, нельзя не отметить следующее: рассматривая «Движение» под углом зрения широкого распространения в начале века революционных идей во всем мире, отмечая глобальный характер событий национально-освободительного и коммунистического движений, можно сделать вывод о том, что «Движение 4 мая» 1919 г. проявило себя как составная часть мирового революционного процесса. Патриотические идеи падали на благодатную почву, в значительной степени подготовленную «Движением за новую культуру».

При оценках «Движения 4 мая» в китайской историографии правомерно уделяется значительное внимание наличию новых исторических условий, в которых развивалось это «Движение» – в атмосфере призывов к мировой революции, активной пропагандистской деятельности В.И. Ленина. Широкий и массовый характер «Движения» отражал веяния эпохи¹².

Следует отметить, что «Движение 4 мая» возникло в условиях продолжавшегося роста новых общественных сил Китая. Хотя в тот период времени еще не было Коммунистической партии Китая, однако существовал довольно широкий круг интеллигенции, одобрявшей революцию в России и уже знакомой, в разной степени, с некоторыми работами по научному социализму. Распространяя идеи марксизма, передовые молодые интеллигенты проводили просветительскую работу и подготовили ситуацию, в которой представители различных социальных слоев, среди которых было немало участников «Движения за новую культуру», поставили вопрос о том, насколько соответствовала условиям Китая Октябрьская революция в России. Эти т.н. дискуссии о социализме, как правило, имели место среди представителей либеральной интеллигенции, которая вплоть до 1925 г. не формулировала четкой позиции по этому вопросу. Эту сторону событий убедительно и подробно рассматривает в своих исследованиях А.В. Ломанов¹³.

Как писал Мао Цзэдун в своей статье «О новой демократии», «Движение 4 мая» характеризовалось стремительным присоединением к нему с июня 1919 г. не участвовавших активно ранее в общественно-политической жизни страны социальных слоев и групп. К 3 июня революционное движение охватило всю страну¹⁴. В китайской историографии отмечается такой интересный факт, что в ходе «Движения 4 мая» учащиеся Пекина и Шанхая направляли своих представителей для установления связей с Гоминьданом, но руководители Гоминьдана отказались от участия в «Движении», объяснив свою позицию отсутствием у них необходимых сил¹⁵.

С «Движения 4 Мая» 1919 г. и под впечатлением Октябрьской революции в России в истории Китая начался этап, продемонстрировавший тесную связь времен и народов. Он характеризовался рождением новых теорий, подъемом национального и коммунистического движений, формировавшихся во взаимодействии с зарубежными идейными и политическими тенденциями. Рост национального самосознания, обусловленный главным образом внутренними социальными причинами, отражал в то же время международную обстановку и носил геополитический характер. События в Китае были частью общего мирового процесса развития национально-освободительных движений во многих странах мира¹⁶.

Как показало «Движение 4 мая», разочарование китайской общественности в президенте США Вильсоне и недовольство позицией союзников усилились по сравнению с дооктябрьским периодом. На фоне, по сути, предательства союзных государств Советская Россия уже в июле 1918 г. в лице наркома по иностранным делам Г.В. Чичерина представило новую позицию Советской России относительно Китая, основанную на принципах уважения национального суверенитета КР, равенства и добрососедства.

Большое впечатление на общественность КР произвели уже первые шаги Советской России в ее внутренней и особенно - внешней политике. Основополагающие принципы новой внешней политики Советской России – равенства, мира, добрососедства, помощи содержались в Декрете о мире (принят 8 ноября 1917 г.), Декларации прав народов России (принята 15 ноября 1917 г.), в Обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» (принято 3 декабря 1917 г.). В «Обращении Совета Народных комиссаров ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 3 декабря 1917 г. содержались практически все основные подходы и принципы, на которых молодое Советское государство было намерено выстраивать систему международных отношений¹⁷. Политика равноправия, мира, дружбы, а также идеалы социальной справедливости, провозглашаемые Советским государством и документально зафиксированные в новых документах по внешней политики советской России и по российско-китайским отношениям, получили глубокий отклик в широких слоях китайского общества. В Обращении РСФСР от 25 июля 1919 г. к китайскому народу и правительствам Южного и Северного Китая советская сторона нашла нужные слова, понятные широким слоям китайского населения, в котором изложила свою позицию в международных отношениях и относительно Китая: «Мы несем освобождение народам от ига иностранного штыка, от ига иностранного золота, которые душат порабощенные народы Востока, и в числе их в первую очередь китайский народ…». Наряду с конкретно названными мероприятиями, такими, как отказ от завоеваний царского правительства, уничтожение всех особых привилегий, всех факторий русских купцов на китайской земле, четко формулировались и другие показатели национального суверенитета, а именно: «В Китае не должно быть иной власти, иного суда, как власть и суд китайского народа». И далее: « Если китайский народ хочет стать, подобно русскому народу, свободным и избежать той участи, которую ему приготовили союзники в Версале…пусть он поймет, что его единственный союзник и брат в борьбе за свободу есть русский рабочий и крестьянин и его Красная Армия»¹⁸.

Эти планы сопровождались выражением готовности Советской России договориться по этим вопросам с китайским народом в лице его уполномоченных¹⁹. Пекинское правительство не только не ответило Москве, но предприняло попытки в ряде журнальных статей представить этот шаг Советского правительства как «обман и ловушку»²⁰. Стремление Китайского правительства скрыть от населения содержание новых принципов внешней политики Советской России не остановили Советское правительство в его усилиях донести до китайской общественности судьбоносное содержание данного документа. В марте 1920 г. текст документа был передан китайским дипломатам и одновременно напечатан в прессе Иркутска, Верхнеудинска и Владивостока. Причем, из Владивостока текст Обращения был передан по радио и принят в Шанхае редакцией прогрессивной русской газеты «Шанхайская жизнь», которая 25 марта 1920 г. опубликовала его в газете, а также издала специальным приложением тиражом 1 млн. экземпляров²¹. После этого Обращение было перепечатано многими китайскими газетами и журналами. Усилиями Советской стороны оно все-таки стало достоянием китайской общественности и реальным фактором влияния РСФСР на Китай.

Инициативы России в области внешней политики не оставили китайский народ равнодушным к формирующейся в Советской России новой внешней политике, не похожей на внешнеполитические действия в отношении Китая империалистических держав. В крупных городах КР начались выступления за нормализацию советско-китайских отношений²². Перемена в сторону положительной оценки внешней политики Советской стороны имела место и в правительстве КР, хотя и с существенными оговорками, среди которых можно отметить выдвигавшиеся китайскими дипломатами в неофициальных переговорах с советскими представителями условия, заключавшиеся в готовности китайской стороны начать переговоры с РСФСР лишь после того, как другие страны признают Советское правительство²³.

Процесс урегулирования советско-китайских отношений, несмотря на трудности, создаваемые руководством КР, а также великими державами, продолжал развиваться. К концу 1922 г. наблюдалось укрепление международного престижа Советской России, заключившей торговые договора и соглашения со многими державами. Это факт ускорил переход Китайского правительства к активизации процесса нормализации советско-китайских отношений.

Вопрос о том, насколько соответствовала условиям Китая революция в России, стал одним из основных, которые ставила перед собою китайская революционная и либеральная интеллигенция и представители других социальных слоев.

Заключение 31 мая 1924 г. советско-китайского соглашения об установлении официальных дипломатических отношений между двумя государствами было успехом советской дипломатии и демократических сил Китая. Параллельно с повышением авторитета Советской России в сфере внешней политики в Китае усиливался интерес и к идеологии, которой руководствовалась правящая партия России в подготовке и проведении Октябрьской революции. Успешная деятельность Советов в деле нормализации советско-китайских отношений способствовала углублению революционных процессов в Китае, в том числе распространению марксизма и развитию коммунистического движения.

Таким образом, подготовка и реализация в Китае новых подходов Советской России к внешней политике разрушили прежние представления политических и общественных сил Китая о России как одной из стран-проводников системы «неравноправных договоров» относительно КР, способствовали углублению межгосударственных доверительных отношений, а в среде учащейся и студенческой молодежи и интеллектуалов усилили интерес к изучению научного социализма и большевизма, значительно превышающий дооктябрьский уровень.

Параллельное развитие действий, связанных с урегулированием советско-китайских отношений и событиями «Движения 4 мая» 1919 г., усилило восприятие в китайском обществе европейских идей социализма и опыта Октябрьской революции в России, распространение которых в широких масштабах относится уже к 1920-м годам, и создало предпосылки для последующего преодоления замкнутого круга воспроизводства милитаристских режимов.

Отметим при этом высокие оценки Мао Цзэдуна, данные в его статье «О новой демократии» «Движению 4 мая» 1919 г., истоки которого он тесно связывает с «Движением за новую культуру». Он проводит связь между «Движением за новую культуру», «Движением 4 мая» 1919 г. и последующими движениями, включая «Движение 30 мая» 1925 г., характеризовавшегося подъемом национального, демократического и коммунистического движений.

Не удивительно, что «Движение 4 мая» 1919 г., выдвинув целый ряд злободневных требований, осуществлявшееся в условиях необычайного революционного подъема, воспринималось многими современниками как преддверие новой демократической революции. Следует сказать, что обсуждение в современной китайской историографии подобного подхода к «Движению 4 мая» 1919 г. выглядит в качестве новой дополнительной характеристики «Движения 4 мая» 1919 г., базирующейся на новом уровне исследований «Движения за новую культуру», внутренней ситуации в Китае того времени, изучении влияния Октябрьской революции на Китай.

И последнее, к чему хотелось бы привлечь внимание, это связь событий «движения 4 мая» 1919 г. с активизацией либеральной интеллигенции, с ростом ее интереса к марксизму и с дискуссиями о выборе модели развития для Китая. «Движение 30 мая» 1925 г., развивалось на базе «движения за новую культуру» и «движения 4 мая» 1919 г., не без влияния Коминтерна и советских коммунистов. Рассматривая «Движение 30 мая 1925 г.» как трансформацию «движения за новую культуру» и «движения 4 мая» 1919 г., а также учитывая влияние КИ и советских коммунистов, Мао Цзэдун характеризовал революционные события 30 мая 1925 г. как подъем национального, демократического и коммунистического движений. Между тем представители либерально-вестернизаторского движения определяли его главным образом с позиции распространения в обществе радикальных настроений.

Дискуссия о России, состоявшаяся в конце 1925 г. на страницах «Чэньбао фукань» (приложение «Общество»), фактически, объединила либеральное течение в Китае на почве отрицательного отношения к истории России, Октябрьской революции и деятельности Советов, соответствующим образом, подверглось критике и идейно-культурное влияние Советской России на все указанные общественно-политические движения»: за новую культуру, движение 4 мая 1919 г. и движение 30 мая 1925 г.²⁴ К середине 1920-х гг. имело место смешение различных общественно-политических сил и движений. И хотя на момент 1925 г. развивалась тенденция повышения популярности социалистических идей в массах и авторитета советского строительства на государственном уровне (КР) и в революционном лагере, однако в стране в целом продолжали лидировать идеи вестернизации.

Фактически идеологическая борьба между левым и правым крылом китайской политической мысли, определившаяся в некотором роде в ходе «Движения 4 мая», и активно развивавшаяся после него, являлась борьбой между сторонниками двух возможных перспектив: за социалистический или капиталистический путь развития Китая. Интеллигенция марксистского направления, принимавшая участие в этой борьбе, опираясь на опыт событий в России, призывала встать на путь развития социализма в Китае.

Пройдет немало лет, прежде чем вошедшие глубоко в национальное самосознание элементы «раскрепощения сознания» и отдельные проявления демократии (наличие демократических партий и движений и др.) и культуры получат новое развитие, а теория и практика марксизма-ленинизма - новую интерпретацию (в форме новодемократической революции), больше соответствующей китайской национальной специфике.