Коллективная монография петербургских исследователей посвящена малоизученной проблеме освоения русскими архипелага Шпицберген в XVIII – начале XIX в. К этой теме до недавнего времени обращались преимущественно археологи, плодотворно изучающие материальную культуру русских поморов на отдалённом арктическом архипелаге уже не одно десятилетие. Результаты этих исследований представлены в ряде монографий¹. Вместе с тем обращение к данной проблеме вписывается и в сформировавшееся в современной отечественной историографии направление изучения промыслового хозяйства и культуры Поморья XVI – начала XX в.: традиции судостроения, инфраструктура хозяйства, развитие монастырских промыслов и др. Эти вопросы находят отражение в работах А.В. Богдановой, А.А. Богомазовой, А.В. Лаушкина, Е.Б. Французовой, П.А. Филина и др.² Впрочем, данный историографический контекст не учитывается авторами рецензируемой работы, предпочитающими рассматривать историю поморских промыслов на Шпицбергене в рамках концепции модернизации российской экономики в XVIII в. При таком подходе освоение Шпицбергена авторы связывают с попыткой перенести на российскую почву опыт китоловных компаний стран Севера Европы, в особенности Голландии.

Работа состоит из двух частей. В первой из них предлагается исследование истории поморских промыслов. К этой проблеме авторы неоднократно обращались на страницах русско- и англоязычной научной периодики. Некоторые из ранее опубликованных статей воспроизводятся в монографии чуть ли не дословно³. Анализируя историографию проблемы, авторы справедливо отмечают, что главным препятствием на пути изучения русского освоения Шпицбергена до XIX в. были сложности эвристики источников: исследователи долгое время опирались на очень скудные данные. Вместе с тем в работе не показан процесс накопления знаний о документах по истории промыслов на Груманте (русское название Шпицбергена) в историографии конца XIX – XX в. Достаточно сказать, что сведения Архангельской таможни об отправке судов на Шпицберген в конце XVIII – начале XIX в. известны давно, и к ним неоднократно обращались исследователи⁴. Выявлялись и новые источники, раскрывающие участие в промысле на Груманте выходцев из Двины и Мезени, старообрядцев Выгорецкого общежительства⁵. Невнимание к накопленному в историографии опыту привело к тому, что авторы рецензируемого издания нередко делали выводы, уже неоднократно высказывавшиеся в научной литературе. В частности, это относится к их утверждению об активном участии в промысле на Шпицбергене выходцев из Мезени и Онеги (с. 77, 79–80).

Существенные вопросы, имеющие значение для изучения освоения поморами Груманта, в историографическом обзоре, к сожалению, не раскрыты. Это относится к проблеме начала русских промыслов на архипелаге. Отечественные археологи (В.Ф. Старков, В.Л. Державин, П.Ю. Черносвитов и др.) относят начало поморских промыслов к XVI в., норвежские учёные (Т. Б. Арлов, Т. Хультгрен, М. Э. Ясински) полагают, что русские появились на Груманте не ранее конца XVII в. Этой точки зрения придерживается и российский археолог О.В. Овсянников. Конечно, данная дискуссия связана с анализом археологических данных и требует специальной квалификации для определения собственной позиции, но всё же обходить этот вопрос стороной вряд ли правильно. Тем более что сами авторы рецензируемого труда придерживаются мнения западных коллег о позднем начале русских промыслов на Шпицбергене, относя его к началу XVIII в.

По мнению М.М. Дадыкиной, А.В. Крайковского и Ю.А. Лайус, освоение Россией Шпицбергена необходимо рассматривать в контексте модернизации петровской эпохи. Для организации китобойного промысла на Шпицбергене была создана компания во главе с высокопоставленными сановниками. Компания строила крупные мореходные суда, нанимала специалистов в Европе. Соглашаясь с этим выводом, отмечу, что авторы сужают проблему реорганизации морских промыслов Русского Севера, предпринятую в начале XVIII в. В стороне остаётся вопрос о конфискации монастырских промыслов Поморья в казну, устройстве «государевых промыслов» на побережье Баренцева и Белого морей для добычи рыбы⁶. Организация китоловства может рассматриваться только как один из эпизодов вмешательства государства в хозяйственный уклад Русского Севера начала XVIII в. Впрочем, довод авторов о том, что истоком промысловой компании стала система откупов, действовавшая в России в XVI–XVII вв., выглядит неубедительно (с. 29). Система откупов связана с передачей государством права сбора отдельных видов налогов, например, с продажи спиртного, частным лицам. Получение откупа не предполагало организации нового дела и вложения в него значительных средств.

Участие государства в освоении Шпицбергена вызвало появление ряда проектов по развитию китобойного промысла (с. 37–44, 50–55). Но, как представляется, некоторые из них не сводились только к развитию промысла на Груманте. Это относится к проекту архангелогородского губернатора Е.А. Головцына, извлечения из которого публикуются в рецензируемом издании. Созданный в 1768 г. под воздействием либерального экономического курса Екатерины II проект предполагал содействие крестьянским промыслам на Белом и Баренцевом морях, значительно пострадавшим от деятельности монопольных компаний. Шпицбергену здесь не уделяется большого внимания: губернатор отмечает лишь, что организация китоловного промысла может дать России бóльшую выгоду, чем европейским странам (с. 290). Проект Головцына обстоятельно изучен в работах А.В. Ковальчука⁷.

Поморские промыслы на Шпицбергене развивались вслед за государственными. Отличительными чертами хозяйственной деятельности поморов были незначительные масштабы и низкая затратность промысла (небольшое количество судов и работников), развитие традиционных видов охоты на морского зверя – моржа и тюленя, что не предполагало добычу китов (с. 75–76, 108). О небольшом масштабе промысла свидетельствуют и приводимые в монографии данные Архангельской портовой таможни за последнюю четверть XVIII – начало XIX в. (с. 460–463). Чем это было вызвано, авторы монографии не поясняют. Исходя из приводимых данных, можно высказать предположение, что помимо трудностей морского пути, отваживала от промысла и высокая смертность участников экспедиций по причине несчастных случаев и суровых климатических условий в период зимовок артелей (с. 470–472).

К сожалению, ряд положений в исследовании предлагается без должной аргументации, что снижает ценность проделанной работы и вызывает вопросы. Так, авторы отмечают, что промышленники-груманланы (участники экспедиций на Шпицберген) были выходцами с Онеги и Мезени. Этот существенный вывод подкреплён отдельными фактами. Но учитывая, что авторы подготовили базу данных промышленников, остаётся неясным, почему её материалы не сведены в таблицы, раскрывающие количественный состав и происхождение участников экспедиций (с. 75, примеч. 26). Декларативный характер носит и утверждение о роли семейных объединений в организации промысла. Якобы на Грумант «уходили несколько человек из одного села, даже из одной семьи – отец и сын или племянник, два-три брата. Причем, отец и сын (племянник) обычно нанимались в одну артель, в то время как братья чаще поступали в работники в разные артели» (с. 77). И в этом случае также нет никаких аргументов, основанных на анализе источников. Даже допуская, что авторы правы, остается непонятным, в чём же заключалась специфика организации промыслов на Шпицбергене? Рыболовные и зверобойный промыслы в других частях Русского Севера также предполагали наличие семейной кооперации.

Вызывает возражение и утверждение авторов об участии в 1730–1760-х гг. в промысле на Шпицбергене Соловецкого монастыря (с. 80–81). Известно, что монастырь организовывал промысел в конце 1730-х гг.⁸ Возможно, и в более позднее время обитель пыталась продолжить хозяйственную деятельность на архипелаге, о чём косвенно свидетельствует роспись «груланского» судна⁹, но подтверждений этому в источниках пока не выявлено.

Вторую часть рецензируемой работы составили публикации документов по истории монопольных компаний китобойного промысла и проекты освоения Шпицбергена, о традиционных промыслах поморов на полярном архипелаге. Основной массив документов выявлен авторами в Государственном архиве Архангельской области и РГАДА. Публикация выполнена в соответствии с требованиями к изданию источников по истории России XVIII–XIX вв., но и здесь возникают вопросы. Так, в первом разделе значительный объём публикуемых текстов составляют материалы о ремонте и подготовке к промыслу судна «Велфиш», наборе судовой команды (с. 170–253). Не оспаривая значимости публикуемых документов, отмечу, что они не вполне соответствуют теме «Поморские промыслы», вынесенной в заглавие работы. Скорее эта группа документов раскрывает трудности обслуживания судов, с которыми столкнулось руководство компании.

Во втором разделе представлены разнообразные документы, характеризующие участие в промыслах на Шпицбергене жителей Архангельской губ. Значительный массив составляют документы Архангельской портовой таможни 1797–1802 гг.: объявления судовладельцев о намерении отправить суда на промысел к Шпицбергену, запросы судовладельцев на поставку хлеба, билеты о составе судовых команд, доношения судовладельцев о вернувшихся обратно и погибших на Груманте промышленниках и др. Безусловно, опубликованные материалы способны прояснить для короткого хронологического отрезка ряд важных вопросов промысловой деятельности русских на архипелаге: численность, состав участников и организаторов, трудности ведения промыслов, бюрократический порядок организации выхода в море.

Отмечу, что публикация документов носит выборочный характер, что никак не поясняется исследователями. Так, не вошли в издание билеты 1800 г. об отправке судов поверенным Выгорецкого общежительства Семёном Пушковым и архангельскими купцами Козмой и Афанасием Амосовыми¹⁰. Другие билеты за этот же год в рецензируемую работу попали. В некоторых случаях не поясняется происхождение источников, что имеет большое значение для их понимания. Публикуя ведомости об участии в промыслах жителей Архангельской губ. в 1789 г., авторы не раскрывают причину их составления: привлечение к службе в военно-морском флоте поморов, имеющих опыт дальних морских экспедиций.

К публикации есть и более существенные претензии. Так, встречаются слова с пропущенными буквами, причём в легенде не поясняется, допущен ли этот пропуск в источнике. В ряде мест текст документов даётся без знаков препинания (с. 272). Общим местом для всех текстов является передача географических названий со строчной буквы. Более того, в заголовках документов в названии архипелага Новая Земля авторы постоянно дают второе слово со строчной буквы. Как известно, в составных географических названиях все слова пишутся с прописной буквы.

Встречается и неверная атрибуция некоторых организаторов промыслов на Шпицбергене. Например, С.А. Пушков в заголовках документов называется новгородским либо олонецким поверенным. Однако это грубая ошибка: из текста следует, что Семён Пушков был поверенным Выгорецкого старообрядческого общежительства, в разное время находившегося на территории Новгородской или Олонецкой губерний.

В легендах к документам принято указывать предыдущие публикации¹¹. Материалы Архангельской таможни 1797–1802 гг., которые широко представлены в рецензируемой монографии, ранее частично уже публиковались В.В. Брызгаловым, О.В. Овсянниковым и М.Э. Ясински¹². Однако этой информации в легендах нет. Не сомневаясь в научной добросовестности и порядочности авторов, можно предположить, что им по какой-то причине осталось неизвестно исследование коллег, посвящённое промыслам Выгорецкого старообрядческого общежительства.

Сравнение некоторых опубликованных текстов с оригиналами обнаруживает ошибки авторов монографии, допущенные при прочтении имён собственных и административных наименований. Так, частыми являются ошибки при прочтении фамилий: Аглин – вместо Иглин, Капоин – вместо Каплин, Нешутин – вместо Лешутин, Велицын – вместо Телицын, Кустогин – вместо Кутюгин и др. (с. 334, 367, 376, 393). Одно неверно прочтённое слово позволило авторам «открыть» приказчика сальной компании Колякина, действовавшего в 1742 г. (с. 272). В действительности, слово является географической привязкой подлинных приказчиков компании О.М. Еремеевых и Ф.И. Попова, живших в Кольском остроге, и правильно должно читаться как «колянин». Эта ошибка, к сожалению, затрудняет понимание текста документа.

Существенным недостатком являются ошибки в прочтении названий волостей, поскольку читателю предлагаются наименования несуществующих поселений: Чапская волость – вместо Уемская, Барецкая – вместо Борецкая, Яромская – вместо Юромская, Локшенская – вместо Лопшенгская и т.д. (с. 367, 376, 394). Отмеченные ошибки носят, к сожалению, регулярный характер, что значительно снижает ценность опубликованных документов. Избежать ошибок в прочтении названий волостей можно было бы, обратившись к справочной литературе, раскрывающей территориально-административное устройство Русского Севера в XVII–XIX вв.¹³

Наличие всех перечисленных недочётов оставляет двойственное впечатление от рецензируемой работы: конечно, не вызывает сомнений профессионализм авторов, посвятивших изучению темы более десятка лет и введших в научный оборот ценные источники, но всему изданию присуща некоторая поспешность и небрежность.

Вышедшая в свет монография, надеюсь, станет ещё одним шагом в изучении промыслов Русского Севера. Представленные в ней документы, безусловно, не исчерпывают всего богатства архивных материалов. Продолжение начатой работы в центральных и региональных архивах (Архангельска, Петрозаводска и Вологды) позволит выявить новые источники, что углубит представления об освоении районов Европейской Арктики в доиндустриальную эпоху.