<p>Г.Л. Соболев прошёл большой путь в науке. В середине 1960-х гг. именно он, тогда ещё молодой историк, оказался &laquo;бригадиром&raquo; пятого тома &laquo;Очерков по истории Ленинграда&raquo;, посвящённого периоду Великой Отечественной войны. Для этого коллективного труда Соболев написал главы о первых месяцах блокады (совместно с А.В.&nbsp;Карасёвым), о ликвидации последствий голодной зимы, об укреплении обороны города в 1942 г., о народном образовании, высшей школе и научно-исследовательской работе, печати и радио (совместно с Б.И. Загурским), а также о культурно-просветительской работе¹. Впоследствии, обращаясь к блокадной тематике, Соболев неизменно уделял особое внимание проблеме голода, обеспечения города продовольствием, огромной смертности населения². На новом этапе изучения и осмысления истории блокады именно он вновь поставил вопрос о продовольственном снабжении Ленинграда, о мерах, принимавшихся руководством города и о тех категориях населения, которые обеспечивались продуктами питания в &laquo;особом порядке&raquo;.</p>

О привилегиях в блокадном Ленинграде историкам известно давно. Документы о дополнительных видах продовольствия для руководящих, советских, хозяйственных, и партийных работников, сведения о «литерном питании» для командиров, семей генералов, адмиралов, героев Советского Союза и ряда других категорий, были опубликованы ещё в середине 1990-х гг.³ По мнению С.В. Ярова, система привилегий в осаждённом городе «ни для кого не являлась тайной», преимуществом пользовались люди, находившиеся у власти и «нужные специалисты»⁴. Н.А. Ломагин, опубликовавший комплекс документов, свидетельствующих об иерархии потребления во время блокады, отмечал, что получение сотрудниками Смольного и руководителями среднего партийного звена дефицитных продуктов, «немыслимых для простых горожан даже по меркам мирного времени… не считалось зазорным. Более того, это, вероятно, было нормой»⁵. При этом «в руках партийного руководства оставались важнейшие привилегии в период блокады, связанные с распределением продовольствия, которые были недоступны тому же НКВД»⁶. Производственные планы ленинградских предприятий пищевой промышленности, предусматривавшие выпуск в ноябре 1941 – январе 1942 г. не только мясомолочной и рыбоконсервной продукции, но также шоколада и кондитерских изделий, сегодня не представляют тайны⁷.

Постепенно вводившиеся исследователями в научный оборот данные об особенностях обеспечения населения Ленинграда продуктами питания позволили Соболеву указать на необходимость более тщательного изучения деятельности Продовольственной комиссии Военного совета Ленинградского фронта. Созданная в январе 1942 г., она стала главным инструментом продовольственной политики Смольного (I, с. 354–355)⁸. Вследствие ограниченности ресурсов ей приходилось ориентироваться в первую очередь на поддержку тех социальных и профессиональных групп населения, от которых зависела судьба города. К сожалению, при этом её работа сопровождалась многочисленными отказами заявителям в удовлетворении их просьб.

Население по-своему реагировало на деятельность городских властей в сфере продовольственного обеспечения. Так, характеризуя выступление председателя исполкома Ленгорсовета, опубликованное в «Ленинградской правде» 13 января 1942 г., Соболев обращает внимание на его неоправданно оптимистичное заявление о том, что самые тяжёлые дни для населения позади, которое совершенно не соответствовало суровой действительности и явно не способствовало популярности П.С. Попкова, являвшегося членом Продовольственной комиссии (I, с. 355). Месяц спустя спецсообщение УНКВД по Ленинграду и области зафиксировало слухи о снятии Петра Сергеевича с работы и «предании его суду за вредительскую деятельность» (I, с. 447).

Отмечая, что осенью 1942 г. для городских властей на первый план выдвинулись бытовые вопросы, Соболев пишет про «осторожный оптимизм» жителей города-фронта, рассчитывавших на улучшение своего положения (II, с. 329). Увы, их ожидания не оправдались. Ни опубликованное извещение отдела торговли исполкома Ленгорсовета об очередной выдаче населению продовольственных товаров в ноябре 1942 г., ни выступление секретаря горкома партии и члена Военного совета Ленинградского фронта Кузнецова в канун 25-й годовщины Октябрьской революции, ни речь Сталина на торжественном заседании Московского совета депутатов трудящихся 6 ноября не содержали обещаний снять блокаду. Память ленинградцев о страшной зиме 1941–1942 гг. усиливала беспокойство относительно возможного снижения норм выдачи продуктов питания. Хотя в целом ситуация «на продовольственном фронте» всё же улучшалась. Весьма красноречивы записки одного из сотрудников НКВД той поры. Старший лейтенант госбезопасности Ф.Е. Бобров, являвшийся помощником директора по найму и увольнению на одном из ленинградских заводов, отмечал 7 ноября 1942 г.: «Днём был обед с водкой. Вечером с икрой и осталось»⁹.

Опираясь на материалы Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга, Соболев показал, как изменилась система распределения продовольствия за время блокады (III, с. 508–515). В информации городского отдела торговли «О плановых контингентах гражданского населения Ленинграда на август 1943 г.», предназначенной для секретаря горкома ВКП(б) П.Г. Лазутина, историк выделяет, безусловно, центральный раздел, именовавшийся «Разница в нормах и дополнительные виды питания». Помимо повышенных норм питания для больниц, детских учреждений, детсадов, пионерских лагерей, беременных женщин, доноров и т.д. особое «литерное питание» устанавливалось для трёх групп руководящих работников партийных, советских и хозяйственных организаций. Директорам заводов, их заместителям, главным инженерам, начальникам производств крупных промышленных предприятий полагались «литерные обеды». «Литерным питанием» был охвачен также ряд представителей командного состава.

Формирование системы обеспечения продовольствием ленинградской партийно-советской номенклатуры Соболев справедливо рассматривает в контексте общесоюзных тенденций. Подписывая 31 июля 1943 г. секретное постановление «О снабжении руководящих работников партийных, комсомольских, советских, хозяйственных и профсоюзных организаций», Жданов, конечно же, следовал логике уже принятого 12 июля 1943 г. постановления СНК СССР № 757-224с. В дополнение к повышенным нормам выдачи продуктов постановление обязывало начальника Ленглавресторана создать столовые закрытого типа для обслуживания руководящих работников «с организацией по желанию столующихся двух- или трёхразового питания». Одновременно с этим Ленинградской конторе «Спецторг» поручалось обеспечить деятельность трёх «специальных закрытых магазинов» для отпуска местному начальству сухих пайков¹⁰.

Труды Соболева дают импульс для дальнейшего исследования острых проблем истории блокады. В частности, необходим более тщательный анализ фонда Статистического управления Ленинграда¹¹. Некоторые его дела, находившиеся длительное время на секретном хранении, содержат сведения о работе кондитерских фабрик города в годы Великой Отечественной войны, о количестве и ассортименте выпускавшихся изделий. Материалы о кондитерских и конфетно-шоколадных фабриках военной поры имеются и в делопроизводстве Ленинградского областного управления пищевой промышленности исполкома Ленинградского областного совета¹². Особого внимания заслуживают документы 1941–1942 гг., отложившиеся в фондах трестов столовых Смольнинского, Василеостровского, Петроградского, Дзержинского, Куйбышевского, Фрунзенского и других районов Ленинграда¹³. Они дают представление не только о количестве обычных жителей, «прикреплённых» к столовым города, но и о создании столовых «закрытого типа с повышенным питанием», о контингенте «прикреплённых» к ним лиц: рабочих, служащих, «представителей партактива» и других категорий населения.

Трудно не согласиться с Соболевым и в том, что обеспечение дополнительными пайками представителей командного состава, руководителей промышленных предприятий, партийных, советских и хозяйственных работников, сотрудников НКВД, постепенное увеличение норм питания для деятелей науки и искусства свидетельствовало прежде всего об уверенности в готовности именно этих групп активно работать на нужды фронта и участвовать в послевоенном восстановлении городской жизни.