Классическая история блокадной эпопеи

Пученков Александр С.

doi:10.31857/S086956870005185-4

Русский

Главная>Выпуск 3>Классическая история блокадной эпопеи

Классическая история блокадной эпопеи

Оглавление

Аннотация Оценить Содержание публикации

Библиография Комментарии

Классическая история блокадной эпопеи

Аннотация

Код статьи

S086956870005185-4-1

DOI

10.31857/S086956870005185-4

Тип публикации

Статья

Статус публикации

Опубликовано

Авторы

Пученков Александр Сергеевич Связаться с автором

ORCID: 0000-0002-9016-3991

Должность: Доцент
Аффилиация: Санкт-Петербургский государственный университет
Адрес: Российская Федерация, Санкт-Петербург

Выпуск

Выпуск 3

Страницы

150-153

Аннотация

Классификатор

Получено

17.05.2019

Дата публикации

30.05.2019

Всего подписок

Всего просмотров

2318

Оценка читателей

0.0 (0 голосов)

Цитировать Скачать pdf Скачать JATS

ГОСТ	Пученков А. С. Классическая история блокадной эпопеи // Российская история. – 2019. – Выпуск 3 C. 150-153 . URL: https://roshistras.ru/s086956870005185-4-1/?version_id=6293. DOI: 10.31857/S086956870005185-4
MLA	Puchenkov, Aleksandr "The classic story of the blockade epic." Rossiiskaia istoriia. 3 (2019).:150-153. DOI: 10.31857/S086956870005185-4
APA	Puchenkov A. (2019). The classic story of the blockade epic. Rossiiskaia istoriia. no. 3, pp.150-153 DOI: 10.31857/S086956870005185-4


1	Трилогия виднейшего представителя петербургской исторической школы Г.Л. Соболева по праву займёт достойное место в историографии блокады. По сути, это первое современное комплексное исследование, затрагивающее все аспекты жизни блокированного города – битву за Ленинград, партийное руководство и лидерство в нём в годы войны, продовольственное обеспечение и медицинское обслуживание населения, смертность, подвиг учёных, явления культуры, повседневное поведение ленинградцев и т.д. Все эти сюжеты раскрываются с невиданной ещё основательностью и полнотой. И это неудивительно, поскольку некоторые из них Геннадий Леонтьевич изучает уже более полувека. А в детстве он сам пережил беду и горе, объединившее ленинградцев¹. В боях за Ленинград погиб его отец. «Так случилось в моей жизни, – вспоминает Соболев, – что, выжив семилетним ребенком в блокадном Ленинграде, благодаря безграничной любви и заботе моей матери, я вернулся в блокаду через 20 лет в качестве её историка и испытал потрясение не менее сильное, чем в детстве» (I, с. 4). Думается, именно это позволило книге выйти столь убедительной – стремление к «обжигающей правде» о блокаде (как выразились писатели А.М. Адамович и Д.А. Гранин) никогда не оставляло её автора. 1. Подробнее см. интервью Г.Л. Соболева в книге: Блокада Ленинграда глазами детей и подростков: социокультурный аспект / Под ред. Г.Л. Соболева. СПб., 2019. С. 245–262.	Трилогия виднейшего представителя петербургской исторической школы Г.Л. Соболева по праву займёт достойное место в историографии блокады. По сути, это первое современное комплексное исследование, затрагивающее все аспекты жизни блокированного города – битву за Ленинград, партийное руководство и лидерство в нём в годы войны, продовольственное обеспечение и медицинское обслуживание населения, смертность, подвиг учёных, явления культуры, повседневное поведение ленинградцев и т.д. Все эти сюжеты раскрываются с невиданной ещё основательностью и полнотой. И это неудивительно, поскольку некоторые из них Геннадий Леонтьевич изучает уже более полувека. А в детстве он сам пережил беду и горе, объединившее ленинградцев<sup>1</sup>. В боях за Ленинград погиб его отец. «Так случилось в моей жизни, – вспоминает Соболев, – что, выжив семилетним ребенком в блокадном Ленинграде, благодаря безграничной любви и заботе моей матери, я вернулся в блокаду через 20 лет в качестве её историка и испытал потрясение не менее сильное, чем в детстве» (I, с. 4). Думается, именно это позволило книге выйти столь убедительной – стремление к «обжигающей правде» о блокаде (как выразились писатели А.М. Адамович и Д.А. Гранин) никогда не оставляло её автора. Трилогия виднейшего представителя петербургской исторической школы Г.Л. Соболева по праву займёт достойное место в историографии блокады. По сути, это первое современное комплексное исследование, затрагивающее все аспекты жизни блокированного города – битву за Ленинград, партийное руководство и лидерство в нём в годы войны, продовольственное обеспечение и медицинское обслуживание населения, смертность, подвиг учёных, явления культуры, повседневное поведение ленинградцев и т.д. Все эти сюжеты раскрываются с невиданной ещё основательностью и полнотой. И это неудивительно, поскольку некоторые из них Геннадий Леонтьевич изучает уже более полувека. А в детстве он сам пережил беду и горе, объединившее ленинградцев<sup>1</sup>. В боях за Ленинград погиб его отец. «Так случилось в моей жизни, – вспоминает Соболев, – что, выжив семилетним ребенком в блокадном Ленинграде, благодаря безграничной любви и заботе моей матери, я вернулся в блокаду через 20 лет в качестве её историка и испытал потрясение не менее сильное, чем в детстве» (I, с. 4). Думается, именно это позволило книге выйти столь убедительной – стремление к «обжигающей правде» о блокаде (как выразились писатели А.М. Адамович и Д.А. Гранин) никогда не оставляло её автора.
	1. Подробнее см. интервью Г.Л. Соболева в книге: Блокада Ленинграда глазами детей и подростков: социокультурный аспект / Под ред. Г.Л. Соболева. СПб., 2019. С. 245–262.
2	С той поры блокада, наряду с революцией 1917 г., стала центральной темой в творчестве историка, всегда отличавшегося уникальной эрудицией. Ей он посвятил кандидатскую диссертацию «Учёные Ленинграда в годы Великой Отечественной войны», защищённую в 1964 г. и вскоре опубликованную². В 1965 г. в журнале «Вопросы истории» появилась статья, написанная им совместно с крупным ленинградским историком В.М. Ковальчуком. В ней доказывалось, что официальную цифру умерших в Ленинграде в годы войны и блокады (649 тыс. человек) нельзя считать окончательной, поскольку потери мирного населения составляли не менее 800 тыс. человек, не считая погибших в ходе эвакуации (III, с. 729–735). Это вызвало шквальную критику со стороны бывшего уполномоченного ГКО по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда Д.В. Павлова, в 1958–1972 гг. занимавшего пост министра торговли РСФСР (на книгу которого «Ленинград в блокаде (1941 год)» не раз ссылались и авторы статьи). Он по-прежнему утверждал, что «за время блокады умерло от голода 632 тысячи человек, о чём скорбят все советские люди», и эти данные, озвученные на Нюрнбергском процессе, «нет никаких оснований брать под сомнение»³. Павлов, будучи уже персональным пенсионером, обращался в ЦК КПСС к М.А. Суслову (III, с. 735–737)⁴, что вызвало переписку между партийными инстанциями и многолетний запрет на публикацию каких-либо данных о численности погибших ленинградцев, кроме установленных в период войны (III, с. 737–748). «И всё же, – констатирует Соболев, – никакие павловы и сусловы не могли остановить начавшийся процесс научного изучения ленинградской блокады» (I, c. 14). 2. Соболев Г.Л. Ленинградские учёные в годы Отечественной войны 1941–1945 гг. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Л., 1964; Соболев Г.Л. Учёные Ленинграда в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945. М.; Л., 1966. 3. Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. Изд. 4. М., 1969. С. 182, 186. 4. См. также: Война и блокада. Сборник памяти В.М. Ковальчука. СПб., 2016. С. 57–93.	<p>С той поры блокада, наряду с революцией 1917 г., стала центральной темой в творчестве историка, всегда отличавшегося уникальной эрудицией. Ей он посвятил кандидатскую диссертацию «Учёные Ленинграда в годы Великой Отечественной войны», защищённую в 1964 г. и вскоре опубликованную<sup>2</sup>. В 1965 г. в журнале «Вопросы истории» появилась статья, написанная им совместно с крупным ленинградским историком В.М. Ковальчуком. В ней доказывалось, что официальную цифру умерших в Ленинграде в годы войны и блокады (649 тыс. человек) нельзя считать окончательной, поскольку потери мирного населения составляли не менее 800 тыс. человек, не считая погибших в ходе эвакуации (III, с. 729–735). Это вызвало шквальную критику со стороны бывшего уполномоченного ГКО по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда Д.В. Павлова, в 1958–1972 гг. занимавшего пост министра торговли РСФСР (на книгу которого «Ленинград в блокаде (1941 год)» не раз ссылались и авторы статьи). Он по-прежнему утверждал, что «за время блокады умерло от голода 632 тысячи человек, о чём скорбят все советские люди», и эти данные, озвученные на Нюрнбергском процессе, «нет никаких оснований брать под сомнение»<sup>3</sup>. Павлов, будучи уже персональным пенсионером, обращался в ЦК КПСС к М.А. Суслову (III, с. 735–737)<sup>4</sup>, что вызвало переписку между партийными инстанциями и многолетний запрет на публикацию каких-либо данных о численности погибших ленинградцев, кроме установленных в период войны (III, с. 737–748). «И всё же, – констатирует Соболев, – никакие павловы и сусловы не могли остановить начавшийся процесс научного изучения ленинградской блокады» (I, c. 14).</p> <p>С той поры блокада, наряду с революцией 1917 г., стала центральной темой в творчестве историка, всегда отличавшегося уникальной эрудицией. Ей он посвятил кандидатскую диссертацию «Учёные Ленинграда в годы Великой Отечественной войны», защищённую в 1964 г. и вскоре опубликованную<sup>2</sup>. В 1965 г. в журнале «Вопросы истории» появилась статья, написанная им совместно с крупным ленинградским историком В.М. Ковальчуком. В ней доказывалось, что официальную цифру умерших в Ленинграде в годы войны и блокады (649 тыс. человек) нельзя считать окончательной, поскольку потери мирного населения составляли не менее 800 тыс. человек, не считая погибших в ходе эвакуации (III, с. 729–735). Это вызвало шквальную критику со стороны бывшего уполномоченного ГКО по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда Д.В. Павлова, в 1958–1972 гг. занимавшего пост министра торговли РСФСР (на книгу которого «Ленинград в блокаде (1941 год)» не раз ссылались и авторы статьи). Он по-прежнему утверждал, что «за время блокады умерло от голода 632 тысячи человек, о чём скорбят все советские люди», и эти данные, озвученные на Нюрнбергском процессе, «нет никаких оснований брать под сомнение»<sup>3</sup>. Павлов, будучи уже персональным пенсионером, обращался в ЦК КПСС к М.А. Суслову (III, с. 735–737)<sup>4</sup>, что вызвало переписку между партийными инстанциями и многолетний запрет на публикацию каких-либо данных о численности погибших ленинградцев, кроме установленных в период войны (III, с. 737–748). «И всё же, – констатирует Соболев, – никакие павловы и сусловы не могли остановить начавшийся процесс научного изучения ленинградской блокады» (I, c. 14).</p>
	2. Соболев Г.Л. Ленинградские учёные в годы Отечественной войны 1941–1945 гг. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Л., 1964; Соболев Г.Л. Учёные Ленинграда в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945. М.; Л., 1966.<br /><br />3. Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. Изд. 4. М., 1969. С. 182, 186.<br /><br />4. См. также: Война и блокада. Сборник памяти В.М. Ковальчука. СПб., 2016. С. 57–93.
3	Эту работу активно продолжает и сам Геннадий Леонтьевич⁵, ставший основоположником научной школы исследователей блокады, руководителем целого ряда кандидатских и консультантом докторских диссертаций, освещавших жизнь Ленинграда в 1941–1944 гг. Его учениками с гордостью называют себя многие специалисты, работающие в разных частях нашей страны. 5. Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Потери Ленинградского университета в годы Великой Отечественной войны // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. История. 2010. № 2. С. 14–23; Соболев Г.Л. Блокада Ленинграда: постижение правды // Новейшая история России. 2012. № 2. С. 72–87; Соболев Г.Л. Блокада Ленинграда: от новых источников к новому пониманию // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 70–96; «Вы просто неорганизованные люди и не чувствуете ответственности за свои действия»: Из переговоров по прямому проводу между Москвой и Ленинградом в 1941–1942 гг. / Публ. К.А. Болдовского, Г.Л. Соболева и М.В. Ходякова // Новейшая история России. 2014. № 1. С. 275–292; Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Продовольственная комиссия Военного совета Ленинградского фронта в 1942 г. // Новейшая история России. 2016. № 1. С. 8–21; Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Публикация новых документов как важный фактор дальнейшего изучения обороны и блокады Ленинграда // Новейшая история России. 2019. № 1. С. 8–34.	Эту работу активно продолжает и сам Геннадий Леонтьевич<sup>5</sup>, ставший основоположником научной школы исследователей блокады, руководителем целого ряда кандидатских и консультантом докторских диссертаций, освещавших жизнь Ленинграда в 1941–1944 гг. Его учениками с гордостью называют себя многие специалисты, работающие в разных частях нашей страны. Эту работу активно продолжает и сам Геннадий Леонтьевич<sup>5</sup>, ставший основоположником научной школы исследователей блокады, руководителем целого ряда кандидатских и консультантом докторских диссертаций, освещавших жизнь Ленинграда в 1941–1944 гг. Его учениками с гордостью называют себя многие специалисты, работающие в разных частях нашей страны.
	5. Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Потери Ленинградского университета в годы Великой Отечественной войны // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. История. 2010. № 2. С. 14–23; Соболев Г.Л. Блокада Ленинграда: постижение правды // Новейшая история России. 2012. № 2. С. 72–87; Соболев Г.Л. Блокада Ленинграда: от новых источников к новому пониманию // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 70–96; «Вы просто неорганизованные люди и не чувствуете ответственности за свои действия»: Из переговоров по прямому проводу между Москвой и Ленинградом в 1941–1942 гг. / Публ. К.А. Болдовского, Г.Л. Соболева и М.В. Ходякова // Новейшая история России. 2014. № 1. С. 275–292; Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Продовольственная комиссия Военного совета Ленинградского фронта в 1942 г. // Новейшая история России. 2016. № 1. С. 8–21; Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Публикация новых документов как важный фактор дальнейшего изучения обороны и блокады Ленинграда // Новейшая история России. 2019. № 1. С. 8–34.
4	Во многом благодаря усилиям Г.Л. Соболева блокадная проблематика по-прежнему волнует историков и вызывает у них существенный интерес. Однако занимаются ею ныне почти исключительно в Санкт-Петербурге. Так, Н.А. Ломагин раскрыл формы и организацию политического контроля над населением в условиях блокады. По мнению учёного, он оказался «в целом эффективным, обеспечив стабильность на “внутреннем” фронте». Не менее важны были «нейтрализация немецкой и иной враждебной пропаганды, изучение настроений с целью обеспечения лояльности населения на фронте и в тылу, предотвращение и искоренение различных форм протеста и оппозиции, локализация “нездоровых” настроений, формирование эпической коллективной памяти о войне и блокаде»⁶. В.Л. Пянкевич выпустил монографию, посвящённую слухам, возникавшим и распространявшимся в блокированном городе⁷. С.В. Яров писал об особенностях поведения людей в беспримерных условиях блокады и специфике блокадной морали. Анализируя прежде всего дневники и воспоминания ленинградцев, он отмечал: «Вся блокадная повседневность свинцовой тяжестью втаптывала человека в грязь – как здесь быть готовым к сочувствию, милосердию и любви? И было сочувствие – у изголовья тех, кто умирал, мы видим их родных и друзей, если они ещё были живы. И было милосердие – хлеб, оставленный для себя, оказывался в протянутой руке ребёнка. И было ещё одно чувство, которое ощущает каждый, читающий блокадные записи. Это – боль, а точнее свидетельства человеческого сострадания мы не найдём. Боль – от начала до конца, боль в дневниках и письмах, боль погибающих и стремящихся их спасти, боль вчерашнего и сегодняшнего дня – везде боль»⁸. 6. Ломагин Н.А. Ленинград в блокаде. М., 2005. С. 440–441. 7. Пянкевич В.Л. «Люди жили слухами»: Неформальное коммуникативное пространство блокадного Ленинграда. СПб., 2014. С. 469–474. 8. Яров С.В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М., 2012. С. 600.	Во многом благодаря усилиям Г.Л. Соболева блокадная проблематика по-прежнему волнует историков и вызывает у них существенный интерес. Однако занимаются ею ныне почти исключительно в Санкт-Петербурге. Так, Н.А. Ломагин раскрыл формы и организацию политического контроля над населением в условиях блокады. По мнению учёного, он оказался «в целом эффективным, обеспечив стабильность на “внутреннем” фронте». Не менее важны были «нейтрализация немецкой и иной враждебной пропаганды, изучение настроений с целью обеспечения лояльности населения на фронте и в тылу, предотвращение и искоренение различных форм протеста и оппозиции, локализация “нездоровых” настроений, формирование эпической коллективной памяти о войне и блокаде»<sup>6</sup>. В.Л. Пянкевич выпустил монографию, посвящённую слухам, возникавшим и распространявшимся в блокированном городе<sup>7</sup>. С.В. Яров писал об особенностях поведения людей в беспримерных условиях блокады и специфике блокадной морали. Анализируя прежде всего дневники и воспоминания ленинградцев, он отмечал: «Вся блокадная повседневность свинцовой тяжестью втаптывала человека в грязь – как здесь быть готовым к сочувствию, милосердию и любви? И было сочувствие – у изголовья тех, кто умирал, мы видим их родных и друзей, если они ещё были живы. И было милосердие – хлеб, оставленный для себя, оказывался в протянутой руке ребёнка. И было ещё одно чувство, которое ощущает каждый, читающий блокадные записи. Это – боль, а точнее свидетельства человеческого сострадания мы не найдём. Боль – от начала до конца, боль в дневниках и письмах, боль погибающих и стремящихся их спасти, боль вчерашнего и сегодняшнего дня – везде боль»<sup>8</sup>. Во многом благодаря усилиям Г.Л. Соболева блокадная проблематика по-прежнему волнует историков и вызывает у них существенный интерес. Однако занимаются ею ныне почти исключительно в Санкт-Петербурге. Так, Н.А. Ломагин раскрыл формы и организацию политического контроля над населением в условиях блокады. По мнению учёного, он оказался «в целом эффективным, обеспечив стабильность на “внутреннем” фронте». Не менее важны были «нейтрализация немецкой и иной враждебной пропаганды, изучение настроений с целью обеспечения лояльности населения на фронте и в тылу, предотвращение и искоренение различных форм протеста и оппозиции, локализация “нездоровых” настроений, формирование эпической коллективной памяти о войне и блокаде»<sup>6</sup>. В.Л. Пянкевич выпустил монографию, посвящённую слухам, возникавшим и распространявшимся в блокированном городе<sup>7</sup>. С.В. Яров писал об особенностях поведения людей в беспримерных условиях блокады и специфике блокадной морали. Анализируя прежде всего дневники и воспоминания ленинградцев, он отмечал: «Вся блокадная повседневность свинцовой тяжестью втаптывала человека в грязь – как здесь быть готовым к сочувствию, милосердию и любви? И было сочувствие – у изголовья тех, кто умирал, мы видим их родных и друзей, если они ещё были живы. И было милосердие – хлеб, оставленный для себя, оказывался в протянутой руке ребёнка. И было ещё одно чувство, которое ощущает каждый, читающий блокадные записи. Это – боль, а точнее свидетельства человеческого сострадания мы не найдём. Боль – от начала до конца, боль в дневниках и письмах, боль погибающих и стремящихся их спасти, боль вчерашнего и сегодняшнего дня – везде боль»<sup>8</sup>.
	6. Ломагин Н.А. Ленинград в блокаде. М., 2005. С. 440–441.<br><br>7. Пянкевич В.Л. «Люди жили слухами»: Неформальное коммуникативное пространство блокадного Ленинграда. СПб., 2014. С. 469–474.<br><br>8. Яров С.В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М., 2012. С. 600.
5	Великолепно владея как новейшей, так и советской историографией, Соболев старательно вводил в оборот новые документы, преимущественно из фондов Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга. Его трилогия написана в очерковой форме и вполне оправданно построена по проблемно-хронологическому принципу. Каждая из книг охватывает определённый период обороны города: первая – с июня 1941 по май 1942 г.; вторая – с июня 1942 по январь 1943 г.; третья – от прорыва блокады до её полного снятия в январе 1944 г. Каждая глава носит оригинальное название, передающее драматургию времени; открывается ярким эпиграфом и завершается подборкой документальных свидетельств. В них, помимо прочего, говорится и о сюжетах, до сих пор вызывающих споры: о роли Г.К. Жукова в обороне города⁹, о том, кто в действительности управлял Ленинградом¹⁰, о всевозможных мифологемах, включая знаменитые «ромовые бабы», которыми, по рассказам, лакомилась в Смольном «бессовестная каста, лишённая стыда и сострадания»¹¹. При этом Соболев зачастую придерживается традиционных оценок, указывая не только на героизм бойцов Ленинградского фронта и подвиг блокадников, но и на достаточно профессиональный уровень местного партийного и советского аппарата, включая А.А. Жданова, являвшегося не только статусным, но и фактическим руководителем города. 9. Об этом см. также: Мосунов В.А. Битва за Ленинград. Неизвестная оборона. М., 2014. С. 365. 10. Подробнее см.: Кутузов В.А. А.А. Жданов или А.А. Кузнецов? К вопросу о лидерстве в блокированном Ленинграде // Новейшая история России. 2012. № 1. С. 193–203. 11. Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М., 2010. С. 287.	Великолепно владея как новейшей, так и советской историографией, Соболев старательно вводил в оборот новые документы, преимущественно из фондов Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга. Его трилогия написана в очерковой форме и вполне оправданно построена по проблемно-хронологическому принципу. Каждая из книг охватывает определённый период обороны города: первая – с июня 1941 по май 1942 г.; вторая – с июня 1942 по январь 1943 г.; третья – от прорыва блокады до её полного снятия в январе 1944 г. Каждая глава носит оригинальное название, передающее драматургию времени; открывается ярким эпиграфом и завершается подборкой документальных свидетельств. В них, помимо прочего, говорится и о сюжетах, до сих пор вызывающих споры: о роли Г.К. Жукова в обороне города<sup>9</sup>, о том, кто в действительности управлял Ленинградом<sup>10</sup>, о всевозможных мифологемах, включая знаменитые «ромовые бабы», которыми, по рассказам, лакомилась в Смольном «бессовестная каста, лишённая стыда и сострадания»<sup>11</sup>. При этом Соболев зачастую придерживается традиционных оценок, указывая не только на героизм бойцов Ленинградского фронта и подвиг блокадников, но и на достаточно профессиональный уровень местного партийного и советского аппарата, включая А.А. Жданова, являвшегося не только статусным, но и фактическим руководителем города. Великолепно владея как новейшей, так и советской историографией, Соболев старательно вводил в оборот новые документы, преимущественно из фондов Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга. Его трилогия написана в очерковой форме и вполне оправданно построена по проблемно-хронологическому принципу. Каждая из книг охватывает определённый период обороны города: первая – с июня 1941 по май 1942 г.; вторая – с июня 1942 по январь 1943 г.; третья – от прорыва блокады до её полного снятия в январе 1944 г. Каждая глава носит оригинальное название, передающее драматургию времени; открывается ярким эпиграфом и завершается подборкой документальных свидетельств. В них, помимо прочего, говорится и о сюжетах, до сих пор вызывающих споры: о роли Г.К. Жукова в обороне города<sup>9</sup>, о том, кто в действительности управлял Ленинградом<sup>10</sup>, о всевозможных мифологемах, включая знаменитые «ромовые бабы», которыми, по рассказам, лакомилась в Смольном «бессовестная каста, лишённая стыда и сострадания»<sup>11</sup>. При этом Соболев зачастую придерживается традиционных оценок, указывая не только на героизм бойцов Ленинградского фронта и подвиг блокадников, но и на достаточно профессиональный уровень местного партийного и советского аппарата, включая А.А. Жданова, являвшегося не только статусным, но и фактическим руководителем города.
	9. Об этом см. также: Мосунов В.А. Битва за Ленинград. Неизвестная оборона. М., 2014. С. 365.<br><br>10. Подробнее см.: Кутузов В.А. А.А. Жданов или А.А. Кузнецов? К вопросу о лидерстве в блокированном Ленинграде // Новейшая история России. 2012. № 1. С. 193–203.<br><br>11. Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М., 2010. С. 287.
6	Труд Г.Л. Соболева – самое фундаментальное на данный момент обобщающее исследование блокады. «Битва за Ленинград была не только беспримерным подвигом, но и величайшей трагедией, потрясшей весь мир… Мир не знал таких масштабов истребления гражданского населения, такой глубины человеческих страданий и лишений», – пишет автор, беззаветно преданный своему родному городу, перенесшему неслыханные страдания (III, с. 675–676). Боль и подвиг ленинградцев, их «правда смертного часа», по выражению Т. Манна, нашли точное отражение на страницах трилогии.	Труд Г.Л. Соболева – самое фундаментальное на данный момент обобщающее исследование блокады. «Битва за Ленинград была не только беспримерным подвигом, но и величайшей трагедией, потрясшей весь мир… Мир не знал таких масштабов истребления гражданского населения, такой глубины человеческих страданий и лишений», – пишет автор, беззаветно преданный своему родному городу, перенесшему неслыханные страдания (III, с. 675–676). Боль и подвиг ленинградцев, их «правда смертного часа», по выражению Т. Манна, нашли точное отражение на страницах трилогии. Труд Г.Л. Соболева – самое фундаментальное на данный момент обобщающее исследование блокады. «Битва за Ленинград была не только беспримерным подвигом, но и величайшей трагедией, потрясшей весь мир… Мир не знал таких масштабов истребления гражданского населения, такой глубины человеческих страданий и лишений», – пишет автор, беззаветно преданный своему родному городу, перенесшему неслыханные страдания (III, с. 675–676). Боль и подвиг ленинградцев, их «правда смертного часа», по выражению Т. Манна, нашли точное отражение на страницах трилогии.

Библиография

1. Блокада Ленинграда глазами детей и подростков: социокультурный аспект / Под ред. Г.Л. Соболева. СПб., 2019. С. 245–262.

2. Война и блокада. Сборник памяти В.М. Ковальчука. СПб., 2016.

3. Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М., 2010.

4. Из переговоров по прямому проводу между Москвой и Ленинградом в 1941–1942 гг. / Публ. К.А. Болдовского, Г.Л. Соболева и М.В. Ходякова // Новейшая история России. 2014. № 1. С. 275–292.

5. Кутузов В.А. А.А. Жданов или А.А. Кузнецов? К вопросу о лидерстве в блокированном Ленинграде // Новейшая история России. 2012. № 1. С. 193–203.

6. Ломагин Н.А. Ленинград в блокаде. М., 2005. С. 440–441.

7. Мосунов В.А. Битва за Ленинград. Неизвестная оборона. М., 2014.

8. Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. Изд. 4. М., 1969. С. 182, 186.

9. Пянкевич В.Л. «Люди жили слухами»: Неформальное коммуникативное пространство блокадного Ленинграда. СПб., 2014. С. 469–474.

10. Соболев Г.Л. Блокада Ленинграда: от новых источников к новому пониманию // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 70–96.

11. Соболев Г.Л. Блокада Ленинграда: постижение правды // Новейшая история России. 2012. № 2. С. 72–87.

12. Соболев Г.Л. Ленинградские учёные в годы Отечественной войны 1941–1945 гг. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Л., 1964; Соболев Г.Л. Учёные Ленинграда в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945. М.; Л., 1966.

13. Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Потери Ленинградского университета в годы Великой Отечественной войны // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. История. 2010. № 2. С. 14–23.

14. Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Продовольственная комиссия Военного совета Ленинградского фронта в 1942 г. // Новейшая история России. 2016. № 1. С. 8–21.

15. Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Публикация новых документов как важный фактор дальнейшего изучения обороны и блокады Ленинграда // Новейшая история России. 2019. № 1. С. 8–34.

16. Яров С.В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М., 2012.

Библиография

Комментарии

Войти через